Историческая записка. (1901г.)
Составил А.Троицкий.
(печатается с сокращением)

I.

В 1898 году правление Пензенской духовной семинарии поручило мне составить ко дню столетнего юбилея заведения, исторический очерк его минувшей жизни.

Бумаги семинарского архива начинаются только с 1818 года, до этого же времени, до самого основания, семинарии не сохранилось ни одного документа. В синодальным архиве, где в числе различных дел, был отыскан документ, точно устанавливающий время фактического открытия Пензенской семинарии.

16 октября 1799 года последовал всеподданнейший доклад Святейшего Синода об учреждении в городе Пензе епископской кафедры, наряду с таковыми же новыми кафедрами: Калужской, Пермской, Слободско – Украинской (в Харькове) Оренбургской (в Уфе). В Высочайшем указе изданном по, сему предмету, на счет семинарий было сказано, что о них «надлежащее рассмотрение последует по совершенном тех епархий устроении» «Устроение»епархий не потребовало большого срока, и вопрос об открытии новых семинарий был решен правительством в самом непродолжительном времени.

Именной Высочайший указ, с которого начинается официальное существование Пензенской семинарии, последовал 16 июня 1800 года. Здесь говориться, что устроение сего заведения в новоучрежденной епархии признано необходимым, «дабы дети священно – служителей, обучаясь в семинарии, епархиальному их архиерею подведомой, и, следственно, будучи ему известны как со стороны успеха в науках, так и со стороны нравственного их поведения, надежнее могли быть определяемы в священно и церковно — служительские должности». Одновременно с распоряжением об открытии семинарии правительство назначило и штат на её содержание. Таковой исчислен был в количестве 3000 рублей. 31июля сумма эта была прислана Преосвященному Гаию вся сполна.

Преосвященному предписывалось употребить «оную с точным хозяйственным распорядком на предметы, к скорейшему и лучшему Пензенской семинарии устроению нужные, дабы к открытию оной и к продолжению учения не было никаких остановок как в рассуждении учителей, так и в рассуждении учащихся и всего к тому потребного». Такое «устроение»указ требовал непременно завершить к 1801 году, «дабы по крайней мере, с наступлением оного, как ученики Пензенской епархии по принадлежности могли переведены быть из других семинарий, где они обучаются ныне, в сию учреждённую, так и самое преподавание в оных учения возымело свое начало».

В этих видах, одновременно с указом 16 июня, в Св.Синод разослал в соседние семинарии свои распоряжения, чтобы ученики Саратовской епархии, обучавшиеся там, были уволены во вновь устроенную свою семинарию. Таковые оказались в семинариях: Астраханской, Тамбовской, Воронежской и в Казанской академии. К сентябрю месяцу отовсюду были присланы в саратовскую консисторию и ведомости о сих учениках. Последних оказалось 333: самое большое количество дала Астраханская семинария (246), самое меньшее – Воронежская (1). Служебный персонал семинарии сформирован был, за исключением двух лиц, преимущественно из бывших воспитанников той же Астраханской семинарии.

Произошло это, конечно, не случайно и легко объясняется тем способом, какой рекомендован был правительством архиереям упразднённых епархий, для заведения семинарий в новых епархиях. Они должны были, при переходе в другую епархию, между прочим, «забрать учителей семинарских»из прежних епархий. Так как осетинская школа, бывшая в Моздокской епархии, где служил пред сим Преосвященный Гаий, не могла дать подходящих учителей для Пензенской семинарии, то взоры епископа, естественно, обратились на Астраханскую семинарию, которая была более других знакома.

Указом 16 июня, как мы видели, предоставлялась возможность воспользоваться всей оставшиеся половиной 1800 года, для подготовительных работ по устройству семинарии, а учение в последних открыть с наступлением 1801 года. Но Преосв. Гаий нашел более полезным поспешить этим делом и не откладывать его до самого позднего срока.

Епископ Гаий

6 ноября 1800 года с пышной торжественностью, которую Владыка умел обставлять свои служения, совершено было им открытие сего духовного вертограда. В своем рапорте Св. Синоду (от 9 февр. 1801 года) Гаий объяснял, что к данному времени ученики, отпущенные «из прежних семинарий», уже собрались в Пензу, и вот, «дабы не пресечь в них продолжения учения и чтобы праздно не скитались», он счел необходимым поспешить открытием заведения. На 6-е число ноября пал выбор потому, что это был день восшествия на престол царствовавшего в то время Государя Павла I-го.

Епископ Гаий

Cеминария была открыта, по донесению Гаия, «в доме бывшем вице-губернаторском». Это здание считалось одно из старейших в городе. Во время пензенского наместничества в нем жили воеводы, а потом с учреждением губерний (в1780 году), стали помещаться вице-губернаторы. Когда Пенза была переименована из губернского города в уездный, дом с другими казенными зданиями, передан был в духовное ведомство. Здесь до открытия семинарии временно находилась консистория и жили ее штатные служители. Здание оказалось настолько запущенным и неприспособленным к нуждам заведения, что на устроение его пришлось употребить большую часть из отпущенных денег, а именно 1550 рублей: сумма по тому времени довольно значительная.

Старое здание семинарии

Год открытия Пензенской семинарии, был последним годом царствования Императора Павла I. таким образом, она начала свою деятельность на заре славного царствования Александра Благословенного.

Общий порядок и состав учебного курса до 1818 года оставался на нашем заведении, как и в большинстве семинарий данного времени, тот самый, что предначертан был в Духовном Регламенте, с небольшими изменениями, вызванными практикой и требованиями времени. Предметы разделялись на главные, второстепенные. По главным предметам делились классы; от них же последние большею частью получали и свое наименование. Низшим классом, в котором ученики подготовлялись к семинарскому курсу, была информатория, называвшаяся иначе заправным или российским классом. Здесь мальчиков обучали чтению — славянскому и русскому, письму, сообщали элементарные сведения из российской грамматики и Закона Божия.

Те, которые признавались к переходу в следующий класс, начинали здесь изучение латинского языка. Но многие этим классом и заканчивали свое образование, выходя отсюда на причетнические места; таковым, вместо латинского языка, преподавалось церковное пение. С таковым двояким назначением информатория существовала в пензенской семинарии с 1803 – го до 1807г. В 1807 году российские классы отделены от латинских и образовали отдельные от семинарии учебные заведения, под именем российских школ, со специальным назначением подготовлять низших членов клира. В 1812 году опять последовало изменение в низших классах; за информаторией открыто было еще два класса: инфима и грамматика.

Классы следовавшие за информаторией, носили название латинских. Сюда, кроме двух упомянутых: инфимы и грамматики, относился еще синтаксис. Во всех этих классах главным предметом был латинский язык; ученики большую часть учебного времени посвящали упражнениям в устных и письменных переводах с латинского на русский и обратно. В высшем классе – синтаксис часто назначались уроки разговора на латинском языке. В следствие усиленных упражнений этим языком, ученики настолько привыкли к нему, что пользовались им, как природным, даже в не уроков и классных занятий. Такое изучение и знание латыни было необходимо потому, что в следующих классах преподавание наук велось на этом языке, на нем были изданы учебники и составлялись лекции по разным предметам семинарского курса. Синтаксисом заканчивался ряд низших классов. Далее следовали семинарские классы; это были: риторика (с 1812 года из риторики была выделена в особый класс поэзия или пиитика), философия и богословие. Кроме главных предметов, по которым эти классы назывались и разделялись, здесь изучались греческий, еврейский и французский языки, пространный катехизис, математика, геометрия, церковная и гражданская истории. Были попытки введения в учебный курс даже медицины, но предмет этот в нашем заведении, как и в других семинариях, плохо привился. Такова была в общих чертах первоначальная организация нашего заведения.

Первые два года семинария оставалась без ректора. Управление заведением временно вручено было префекту, протоирею М. Нилову вместе с обязанностями ректора ему пришлось взять на себя преподавание в богословских классах — философию, а сверх сего, за недостатком педагогического персонала, он же обучал и греческому языку.

В начале 1803 года в семинарию прибыл первый ее ректор, архимандрит Амвросий, воспитанник знаменитой в то время Троицкой Лаврской семинарии. Он энергично принялся за устроение учебно-воспитательной части, но не встретил поддержки и содействия своим начинаниям. Он через три года оставил семинарию и был определен на должность настоятеля Московского Лужецкого монастыря.

Ректором семинарии назначен был, по желанию пр. Гаия, архимандрит Мефодий, бывший префект нашей семинарии, прот. М. Нилов. С его водворением, воцарилась в заведении и прежние беспорядки. Большинство учителей было из воспитанников семинарии, недавно окончивших курс учения, мало еще опытных в учебных делах. Притом же каждому из них приходилось преподавать по нескольким предметам: по одному главному и двум – трем второстепенным. Не имея живых, наглядных для себя примеров, не получая руководящих указаний, юные педагоги вели свое дело с немалыми оплошностями и промахами. Программ определенных не было, и каждый преподаватель определял учебный курс предмета по личному вкусу и усмотрению, или же, что всего чаще было, по традиции от своей училищной жизни. Ученики совершенно не помнили о своих обязанностях и цели своего пребывания в заведении, самовольно подолгу не ходили в класс, или оставались на продолжительные сроки в домах родителей после вакантного времени. А некоторые, по личному усмотрению и без ведома начальства, даже совсем оставляли заведение. Были случаи, что начальники, случайно узнавшие об отсутствии учеников, находили их уже на церковных местах, которые те без труда получали при помощи консисторских дельцов.

Прочное устройство и правильное течение жизни семинарии получает при приемнике пр. Гаия, еп. Моисея.

До назначения на пензенскую кафедру пр. Моисей сначала 8 лет прослужил в Троицкой семинарии, воспитавшей его, затем восемь лет – в Московской Славяно – греколатинской академии, пройдя в этих заведениях постепенно все должности – от учителя до директора включительно. Пр. Моисей был поражен беспорядками Пензенской семинарии и немедленно приступил к её благоустройству. В те времена наши духовные школы не имели определенного устава. И вот, принимая меры к улучшению разных сторон жизни заведения, он одновременно с сим трудился и над составлением устава для семинарии, каковой и дан был ей в 1808 году, 4 сентября, с собственноручной подписью епископа в начале и в конце его. На первой странице было написано «Устав Пензенской семинарии, данный 1808 года, сентября 4 дня, Моисеем, епископом пензенским и саратовским, по коему иметь поступать неизменно Пензенская семинария». На последней странице:» Сей устав хранить в семинарском Пензенском правлении; а копию с онаго по частям для всех учителей с скрепою ректора иметь непременно, дабы никто не извинялся неведением оного».

Когда преосв. Моисей прибыл в Пензу, ректором семинарии был Арх. Мефодий. Последний не удовлетворял требованиям и взглядам просвещенного архипастыря. Преосвященный не надеялся, при содействии Мефодия, дать своему уставу надлежащее приложение и таким образом улучшить быт семинарии. В 1810 году Мефодий скончался. Донося о сем Св. Синоду, преосв. Моисей просил на вакантное ректорское место назначить проповедника московской славяно – греко – латинской академии, иеромонаха Аарона, как человека, хорошо ему известного «по особым его талантам, по довольному кругу просвещения и по честному житию». Иеромонаха Аарона Моисей знал близко по Московской академии, где где тот в бытность его ректором, окончил курс и начал свою службу. В новом ректоре преосвященный нашел себе деятельного сотрудника, и они единодушно принялись за благоустройство семинарии. Последняя для преосв. Моисея, в течение 16-ти лет своей предшествовавшей служебной деятельности сроднившегося с учебным делом, стала излюбленным детищем, и он не упускал ни одного случая для посещения этого рассадника наук. Здесь он обращал внимание на все стороны, а преимущественно на учебную. Он выслушивал проповеди приготовлявшиеся воспитанниками к сказыванию с церковной кафедры, назначал для перевода с древних и новых языков на русский статьи не только ученикам, но и учителям, давал ученикам темы для домашних упражнений в сочинении. И семинария процветала; в высших классах обнаружилось много талантливых учеников, которые впоследствии принесли пользу церкви и государству и оказали честь заведению, их воспитавшему.

Старое здание духовной семинарии

р. Моисей пробыл на Пензенской кафедре всего только три года, будучи переведен в 1811 году на кафедру Нижегородскую. Но порядки, водворенные им в семинарии, прочно в ней укоренились, и строй жизни заведения, подробно регламентированный в уставе попечительного архипастыря, сохранился до преобразовании в 1818 году.

Со стороны внешней, материальной семинария в течение всего означенного периода жила в великом утеснении и немалой скудости. Самое здание, в котором поместилась семинария, рассчитано было, очевидно, не более, как на 300 человек. Через три года число учеников увеличилось больше, чем вдвое, а в конце рассматриваемого периода превышало даже тысячу. Здесь же помещался префект, который по Духовному Регламенту, должен был надсматривать, чтобы между семинаристами не было ссор, драки, сквернословия, и всякого иного бесчиния, и чтоб в урочные часы всяк делал, что должно. Кроме того, в том же здании находились правление, архив, библиотека. На основании этого уже можно судить, насколько обширные палаты приходились на долю учащейся молодежи и при каких неудобствах приходилось нести свою учебную тяготу. Зимой в классных помещениях не оставалось никакого подобия воздуха; а в весенние и особенно летние дни (учение продолжалось до 15 июля) стояла жара нестерпимая. При такой обстановке не было ничего удивительного, что какой ни будь десятилетний мальчуган, живо представляя себе простор родных полей и прохладу лесов, тайно покидал постылые стены и преступно бежал себе в деревню.

Обращаясь к содержанию семинарии, мы и здесь встречаемся с печальными явлениями поразительных лишений. Содержание семинарии обеспечивалось исключительно теми средствами, которые отпускались из казны. На этот предмет при открытии заведения было ассигновано, как мы упоминали, 3 000 рублей. Из них тысяча должна была идти на жалование служебному персоналу. На остальное 2 000 рублей нужно было содержать дом, прислугу, питать и одевать учеников, выписывать книги и производить прочие не малые расходы семинарской экономии. 1809 году штатная сумма была увеличена вдвое; но к этому времени и число учеников успело более, чем удвоиться. Само собой понятно, что ограниченность семинарских средств всего чувствительнее отзывалось на содержании казенных воспитанников. О спартанской жизни бурсаков – семинаристов писано много. Пензенская семинария, при одинаковых с другими семинариями материальных условиях, не составляла в данном отношении исключения. По дошедшем воспоминаниям, одеяние воспитанников, того времени, было крайне неприглядное, если только не убогое. Питались они впроголодь, по русской пословице: «сытно не доедали, да и с голоду не умирали». Не многим лучше была жизнь квартирных учеников. Обитали они по окраинам города, в тесных грязных лачугах бедных мещан и мелких чиновников. Здесь было полное сочетание условий, при которых становилось немыслимо ни правильное учение, ни надлежащие воспитание.

Скромные размеры отпускаемых средств отражались заметно и на быте педагогического персонала. Всем лицам семинарской корпорации выдавалось крайне ограниченное вознаграждение. Самое большое жалование, получаемое ректором, было 200 рублей асс. (в пересчете к 1900 году около 70 рублей); уменьшаясь затем, по нисходящим степеням должностных лиц, оно спускалось до 50, 30, и даже до 15 рублей в год. И это было не только в первые годы жизни семинарии, а в течении всего рассматриваемого периода. Само собой разумеется, что учителя, пропитания ради, искали себе посторонних, дополнительных занятий и, при ближайшей возможности, меняли звание учителя на служение дьяконское и тем более священническое, не только в городе, но даже и в селе. А частые смены учителей вредно отзывалось на положение педагогического дела.

II.

В 1818 году произошло преобразование пензенской семинарии по уставу 1814 года, выработанному Комиссией духовных училищ. Достойно внимания, что в данное время в Пензе губернатором был один из деятельных тружеников по составлению нового устава, знаменитый питомец духовной школы, впоследствии выдающийся государственный муж, граф Михаил Сперанский. В течение своего трехлетнего пребывания в Пензе он всегда с теплым участием относился к нашему заведению и особенно к педагогическому персоналу его. В данном случае считаем не лишним указать, что Сперанский, сам прошедший всю тяжелую школу духовных молодых людей, не забывал, что весьма редко бывает, своих бедствующих братьев на самом верху государственных почестей, которыми взыскали его Монархи.

Ни одна из последующих реформ не внесла в наши духовные школы столь значительных и существенных перемен. Действительно, в данном случае мы имеем не изменение только некоторых из прежних порядков, а возникновение на место многоразличных организаций духовной школы, применительных к схоластической до-петровской системы, совершенно нового и единообразного типа наших заведений, под прежним лишь наименованием.

В самом строе и составе семинарий изменение заключалось в том, что низшие классы до синтаксиса включительно выделены были в особые учебные заведения, известные под именем уездных и приходских училищ и подчиненных семинариям. Последние, таким образом, составились из трех классов или, как их тогда называли, отделений.

Получив один общий устав, духовные семинарии перестают быть школами архиерейскими, существовавшими прежде для нужд, исключительно епархиальных, а становятся общеобразовательными заведениями, приготовлявшими юношество к духовному служению вообще. Консистории были всецело устранены от участия в делах семинарий, и последним предоставлено ведаться собственными правлениями. Затем, ближайшим образом, семинарии находились в ведении, так называемых, внешних академических правлений, — тех духовных академий, к округу которых они принадлежали. Было образовано четыре округа: С.-Петербургский, Московский, Казанский и Киевский. Пензенская семинария причислена была к округу Казанскому; но так как там академии не было, то, до открытия ее в 1843 году, наше заведение состояло в ведении Московского академического правления. Во главе всего духовного образования находился один центральный орган: Комиссия духовных училищ, выработавшая общий устав для духовных заведений.

Епархиальная власть, имевшая до реформы почти исключительное и безраздельное значение в делах управления местной семинарией, по новому уставу, получила в отношении к семинарии иное, приличное ей место. За епископами призваны были все права главных попечителей находившихся в их епархиях духовно-учебных заведений, которые и поставлены под собственное, личное их ведомство.

Епископ Афанасий

Таким образом, по новому уставу все нити училищной администрации проведены были снизу до верху к одному общему центральному узлу – Комиссии духовных училищ, не минуя власти местных архиереев, хотя и отдельно от влияния и участия специальной епархиальной администрации.

Преобразование Пензенской семинарии произошло при Преосв. Афанасии. Но этот архипастырь не долго заведовал преобразованным заведением: в начале 1819 года он удалился на покой. Состоявшееся, затем, назначение на Пензенскую кафедру епископа Иннокентия являлось, для нашей семинарии в это переходное время, весьма благоприятном обстоятельством. Приснопамятный архипастырь, бывший пред назначением в Пензу ректором Петербургской семинарии, принимал весьма деятельное участие в выработке нового устава, значит, как человек, находившийся в курсе дела, он мог быть полезным руководителем в приспособлении жизни нашего заведения к новому уставу. К сожалению, Пензенской семинарии не пришлось много воспользоваться мудрыми советами и указаниями святителя. Преосвященный Иннокентий приехал в Пензу во второй половине июня (стало быть, в конце учебного года), а 10 октября (в начале следующего учебного года), он переселился в небесные обители.

Епископ Афанасий

Епископ Иннокентий

Прочное водворение порядков нового устава совершилось при Преосв. Амвросии I и преимущественно заботами этого знаменитого епископа русской церкви. Нужно заметить, что и большинство последующих Пензенских архипастырей своими заботливыми отношениями к семинарии вполне оправдывали усвоенное им по уставу звание главных попечителей заведения. Они внимательно следили за жизнью последнего, прилагали старания к удовлетворению ее нужд, с любовью содействовали ее росту.

В течение рассматриваемого периода главным предметом забот семинарского начальства и епархиальной власти была внешняя, материальная сторона жизни семинарии. Самим больным местом оказалась опять крайняя теснота помещения. Вопрос о неудобстве и недостаточности последнего был возбужден в первый же год после преобразования семинарии. Хотя низшие классы и выделены были в особое заведение, но они помещались по-прежнему в семинарских зданиях, и таким образом, количество обитателей здесь осталось прежнее.

Епископ Иннокентий

По распоряжению комиссии духовных училищ (от 28 февр. 1818 года), начальствующие и учащие в семинарии, «не соединяющие с училищной должностью другой службы, имели право на жительство в училищном доме». Получив это распоряжение, семинария донесла правлению Московской духовной академии, что за за теснотой помещения, в нем нельзя отвести квартиры даже и инспектору. Это же было засвидетельствовано инспектором Московской духовной академии иером. Платоном, ревизовавшим Пензенскую семинарию в 1821 году.

В силу предписания высшего начальства, тогда же было решено приступить к перестройке и увеличению зданий. Но сначала по небрежности архитектора, а затем по другим, чисто уже домашним обстоятельствам, дело это затянулось.

Кроме того, главный дом за древностью лет стал приходить в ветхость и требовал значительного ремонта. В 1824 году ожидался приезд в Пензу Государя Александра I, и к этому времени было решено было очистить и привести в приличный вид главные улицы города. В числе неисправных домов оказались и семинарские. Из представленного полицией реестра неисправностей открывается, что крыши на зданиях во многих местах провалились, не мало было окон с выбитыми стеклами, штукатурка со стен давно обсыпалась. Семинарское правление решило было произвести ремонт за одно и внутри здания, но по произведенному осмотру и примерному исчислению, на это потребовалась такая большая сумма, что пришлось ограничиться одной внешней поправкой: наложили заплаты на крышах, побелили стены, вставили стекла в окна, выходившие на улицу, а остальные просто забили досками. И дом сошел за исправный.

Между тем теснота год от году давала себя чувствовать сильнее и сильнее. Делались небольшие прибавления к семинарским зданиям, но они мало и не надолго изменяли положение вещей. Ревизовавший в 1829 году Пензенскую семинарию, ректор Астраханской семинарии архимандрит Агопит доносил Комиссии духовных училищ, что во первых, библиотека отличается крайней теснотой и не может вместить вновь поступающих книг; во вторых. В семинарском корпусе помещаются только 40 казенных воспитанников (вместо !00 положенных по штату) и более помещать нельзя и, в третьих, кухня и наипаче столовая совершенно недостаточны. В скором времени библиотеку пришлось совершенно вынести из стен заведения, и затем она в течении 30 лет помещалась над притвором Николаевской церкви.

В том же 1829 году, 6 декабря последовал на имя Святейшего Синода высочайший указ, коим повелевалось – воспитанников, «достигших семинарий и признанных способными к продолжению в них наук, всех без исключения содержать на казенном иждивении, снабжать жительством и пищею, недостаточнейших же и одеждою и, сообразно сему, составить сметы распространения училищных зданий». Вследствие этого, нашему заведению, наряду с другими семинариями, сделан был запрос о вместимости и удобстве главнейших зданий.

Усадьба Яшева П.И.

Усадьба Яшева П.И.

о тщательном осмотре последних и после самых строгих соображений, епархиальная власть и семинарское начальство увидали, что необходима постройка совершенно новых зданий и притом на более удобной усадьбе. С этого времени и начинаются долголетние поиски места для семинарии. Одна за другой приобретаются две усадьбы на окраинах города, но по разным причинам приступить здесь к постройкам не пришлось, и усадьбы были проданы. Дело, наконец, остановилось на покупке усадьбы Яшева (на Дворянской улице), с двумя домами на ней. Поместить здесь семинарию без исправлений и перестроек оказалось не мыслимым; поэтому в них временно переведены были пензенские низшие училища. Из-под училищ, таким образом, освободился на старой усадьбе целый флигель, но семинария выиграла чрез это очень немного; здание флигеля приходило уже в большую ветхость и становилось неудобным для обитания в нем. Поэтому нужда в более или менее сносном помещении продолжала по-прежнему больным местом семинарии. На помощь заведению совершенно неожиданно пришло несчастье, по пословице: » не бывать счастью, да не счастье помогло». Страшный пожар 1858 года, истребивший полгорода, захватил и здание семинарии.

После пожара не только были восстановлены обгоревшие здания, но к главному корпусу была сделана пристройка на 20 аршин по фасаду, т.е. он увеличен был более, чем вдвое.. Но прежде, чем эта реставрация была приведена в исполнение, протекло целых десять лет. Семинария вошла в обновленные помещения только в 1867 году, когда произведено было и внутреннее обновление ее по новому уставу. В течении этого времени погорельцы ютились в Яшевских домах, назначенных для училищ. Конечно, пришлось испытывать тесноту горшую, чем в воеводском доме.

На ряду с теснотой и неудобством помещения, семинария вскоре после преобразования стала испытывать недостаток и в материальных средствах. Теснота и скудость средств, прежде всего отражалась на положении казенно-штатных воспитанников. На содержание каждого из них было положено по штату 120 рублей, в переводе на серебро 34р.28коп. сумма по тогдашнему времени – вполне достаточная, но эту цифру пришлось понизить до 80 рублей, т.е. до 22р.85к. из-за увеличения количества учащихся (до 400, и даже выше, 453 – в 1846году). Прокормить и одеть ученика на эти деньги было уже довольно затруднительно; и приходилось юношам питаться больше духовной пищей. В «Воспоминаниях»одного священника – сторожила о жизни семинаристов—бурсаков данного времени сообщается следующее: „Жизнь бурсаков в особенности была не­приглядна. Хлеба они вдоволь не видали, но говоря ухе о говядине и каши. Во время ужина они завертывали в платочки остатки хлеба и каши, чем и питались во время смены. Калач для бурсаков был недосягаемым блаженством. К этому нужно присо­единить и убожество обстановки. Ревизовавший семинарию в 1858 году инспектор Казанской академии архимандрит Филарет нашел, что в сто­ловой между принадлежностями употреблялись дере­вянная блюда и тарелки. Не многим было лучше положение и квартирных учеников, из коих многие чис­лились собственно казеннокоштными, но за недостатком места в семинарских зданиях, жили на квартирах. Обитали семинаристы, большею частью, за рекой Пензой и около Лебедева моста, т. е. по прежнему ютились у бедноты, в тесных грязных помещениях, потому что здесь было дешево; за квартиру платили по 1 рублю в треть, а со столом не более 2 руб. в месяц. Жили по 5 — 10 человек в одной комнате, спали вповалку на голом полу, укрывшись, чем кто мог. Одежда у них была самая простая: у немногих были нанковые сюртуки, а большая часть ходила в халатах из поло­сатой материи. Со временем, конечно, быт квартирных учеников несколько изменился: не было прежнего убоже­ства в одеянии и скудости в пище. Но, в общем, условия жизни оставались очень неприглядными и вредно отражались на положении в семинарии педагогического дела. При разбросанности и отдаленности квартир, правильный надзор был невозможен, особенно, когда число учащихся возрастало до 400 человек. Многие ученики, как и в дореформенное время, подолгу не ходили в класс, а некоторые самовольно уезжали в дома роди­телей в учебное время. Жизнь у бедных обыва­телей из низшего класса и большею частью в одних с ними помещениях отражалась вредно на нравах воспитанников. Упомянутый выше ревизор, архимандрит Филарет писал в своем отчете, что ученики Пензенской семинарии „отличаются простотой нра­вов, но настоит нужда, чтобы они приобрели более мягко­сти и кротости, нежели, сколько имеют», и по возможности освобождались от грубости, которая в некоторых выра­жалась даже дерзостью пред наставниками в классах». Обратимся к учебной части. Реформа 1818 года, сообщив жизни вашего заведения определенный строй, при­дала и учебному делу направление, вполне отвечавшее цели образования духовного юношества. Собственно пред­меты семинарского курса остались прежние; но, во-первых, все они получили одинаково важное значение и обязательную силу; во-вторых , одновременно с уставом были присланы в семинарию примерные по всем предметам конспекты, выработанные Комиссией духов­ных училищ. В них обозначены основные пункты той или другой науки, определены характер и цель ее преподавания и указаны разные пособия и источники: перво­начальные и новейшие, русские и иностранные. Таким образом, объем учебных курсов в общее направление преподавания не зависели уже от вкусов и взглядов отдельных личностей. Впрочем, новым порядком несколько не устранялась, и не стеснялась свобода преподавания; в конспектах было сказано, что „ревность усердие профессора дополнять то, что сверх сего откроется полезным для воспитанников».

Епископ Ириней

Выполнение новых программ в Пензенской семинарии, как можно видеть из документов, не встретило каких либо затруднений и неудобств, в учебное дело совершалось с заметным успехом в течение всего рассматриваемого периода. Зависало это, главным образом, от педагогического персонала нашего заведения. Определив и значительно расширив курс учебных предметов, новый устав потребовал, чтобы преподаватели были, лица с высшим образованием. В силу этого требования, в Пензенской семинарии, с введением нового строя жизни, совершенно почти обновился и педагогический персонал. Из прежней корпорации остались только трое: ректор арх. Аарон, учитель словесности прот. П. Пальмов и префект прот. Ф. Ливанов; первые два на прежних своих местах, последний занял должность эконома. На прочие места были назначены все новые лица, молодые магистры и кандидаты Московской академии, только что окончившие курс. Если у них имелось мало опыта, за то они в достаточной степени обладали той ревностью и тем усердием к делу, которая всегда были и будут главным условием успешной деятельности педагога. Ревизия, происходившая в 1821 году, значить—чрез три года после преобразования семинарии, нашла учебную часть в весьма хорошем состоянии. По дошедшим воспоминаниям, преподавание некоторых профессоров было пря­мо таки блестящее. Таковы были: Мерцалов (по церковной истории), Воронцов (по словесности), инспектор Овсов (по философии). Мерцалов своим преподаванием увлекал не только учеников, но и преподавателей; последние не редко собирались на его уроки. Даже сам Преосв. Амвросий (Орнатский) несколько раз приезжал слушать его лекции, и просвещенный архипастырь всегда оставался, в восторге от Мерцалова. Столь же прекрасным преподавателем был Мерцалов и по другим предметам, на которые его переводило начальство. Воронцов (магистр III курса Моск. дух. акад,) отли­чался серьезным складом ума и любовью к научным и учебным занятиям. Преосвященный Ириней, весьма строгий и требовательный к семинарской корпорации, о Воронцове был высокого мнения. Когда семинар­ское правление представило этого преподавателя к долж­ности эконома, Преосвященный наложил на представление следующую резолюцию: «Воронцов, по моему долговре­менному испытанию его достоинств, предъизбран Господом не для экономического служения трапезам, а для высокой цели благочестия и слова Божья». Усиленными занятиями он расстроил свое здоровье до того, что в 1842 года вынужден был выйти в отставку и скон­чался в бедности. Овсов Л. Л., окончивший курс в Московской академии третьим магистром, мог бы с достоинством занять место в высшем учебном заведении. С достоинствами преподавателя он соединял в себе редкие качества администратора и воспитателя. Назначенный прямо с академической скамьи в инспектора семинарии он с первого же года завел строгий, образцовый порядок в нашем заведении и вскоре, по рекомендации ревизора архим. Платона, на него возложена была. сверх инспекторской, и должность ректора Пензенских училищ.

Епископ Ириней

Затем, и в последующее время Пензенская семинария была довольно счастлива относительно состава педагогического персонала. В неё сплошь и рядом попадают лучшие воспитанники духовных академий, которые, если не всегда отличались талантами, то в большинстве случаев проявляли искреннюю любовь к избранной деятельности. Обнаруживавшиеся временами крупные недочеты в учебном деле нашего заведения, за небольшими исключениями, зависящие не только от преподавателей. Сколько от других причин: местных, а иногда и от общих, действовавших в той или иной степени во многих духовных школах. Некоторые из педагогов оставили в сердцах питомцев самые светлые, благодарные о себе воспоминания. Кроме названных выше, к таковым принадлежат: Бурлуцкий Я. П., Семилиоров Н. М, Розов В. М, Каллистов А. М., Масловский Ст. В., Зимницкий В. Г., Веденяпин Н.Г., Балаковский А. А.

Протоирей Бурлуцкий Я.П.

Через двадцать два года после реформы 1818 года в семинарских программах и по всем строе учебного дела было произведено довольно значительное изменение, чрез что прекрасное здание, воздвигнутое талантливыми зодчими, входившими в состав Комиссии духовных училищ, было искажено до неузнаваемости. Виновником происшедшей в 40-х гд. перемены в учебном деле был обер-прокурор Св. Синода граф Пратасов, назначенный на этот высший пост в 1835 году. Дело началось с уничтожения Комиссии духовных училищ, которую граф не возлюбил с первых дней своей службы по духовному ведомству; взамен Комиссии учреждена была при Св. Синоде особая чиновничья канцелярия, под именем Духовно Учебного Управления. Затем, преступлено было к организации учебного дела. Бывший гусарский полковник, у которого не было ни ясного понимания цели назначения пастырского служения, ни достаточного знакомства с условиями быта нашего духовенства, нашел, что тогдашнее семинарское образование плохо подготовляло воспитанников к деятельности пастыря. И вот, для устранения мнимых пробелов, в программах, учебные курсы семинарии загромождены была массой всевозможных занятий. Сюда введен был целый ряд новых богословских предметов, каковы : герменевтика, учение о вероисповеданиях, патристика, каноническое право и пр. Кроме того, признано было необходимым сообщать будущим пастырям церкви все­возможными знания, полезные собственно в житейском отношении, причем пастыри церкви принимались во внимание только сельские, которым, в самом деле, прихо­дилось, да и по сие время приходится часто нуждаться во всезнание Робинзона Крузо. В этих видах, решено было учить семинаристов и сельскому хозяйству, и съемки планов, и медицине, и пчеловодству и т. п.: так чтобы в лице духовного юноши, при вступлении его на приход, совмещались и достойный служитель алтаря, и агроном, и лекарь, землемер, по русской пословице „и швец, и жнец, и на дуде игрец».

Протоирей Бурлуцкий Я.П.

Новая система образования, изложенная на бумаге, вы­ходила по-своему стройной: науки пошли параллельно через весь курс, начиная с первого года, вместо прежнего первоначального изучения одной группы предметов за другими. Но в приложении к жизни она оказалась крайне неудобной и, совмещая массу разнородных пред­метов, не давала ученикам прочных знаний. Поэтому из химерической затеи Пратасова ровно ничего не вышло, кроме вреда для развития духовного образования. Достойно внимания, что эта система, существовавшая вплоть до 1867 года, не успела прочно укорениться в нашей духовной школе и не оставила после себя никакого следа. Несомненная польза новой постановки учебного дела заключалась в том, что русский язык окончательно вытиснил латынь прежнего времени: не только классное преподавание, но писание сочинений и конспектов стало отныне происходить на родном, русском языке. В Пензенской семинарии, как и всюду, пратасовская система введена была не сразу и сопровождалась теми же нестроениями, какие испытывались и прочими заведениями. В 1840 году учебное дело по новому строю началось пока без практических наук. Новые богословские пред­меты распределены были, согласно распоряжению высшей власти, между наличными наставниками, ради чего из прежних предметов убавлено было, но одному и по два часа и неделю. Вследствие сокращения количества уроков, главные предметы не могли уже проходиться с прежнею основательностью. Между тем, изучение и новых предметов не прибавляло учащимся почти никаких знаний. Учителям приходилось на уроках по одному пред­мету повторять сказанное им при изучении другого сродного предмета и, таким образом, преподносить слушателям одни и те же сведения—только под разными наименованиями и в разных одеяниях—богословия или экзегетики, церковной истории или патристики и т. п.. Напрасная трата времени на повторение тождественных понятий и на изучение „введений» в разнообразные новые науки, при множестве предметов, приучало учеников к рассеянности и лишало возможности сосредоточиться на усвоение предметов, более важных. А странный, непонятный порядок изучения предметов вносил разладицу в их головы; так, в философском классе главным предметом в первый год были логика и психо­логия, во второй же — учение об отцах церкви. Все это сопровождалось упадком учебного дела, ко­торый отмечен был ревизовавшим семинарию в 1858 г. инспектором Казанской академии, архимандритом Филаретом. Достойно притом внимания, что неуспешность главным образом отмечена в таких предметах, которые преподавались, согласно отзывам учеников того времени, талантливыми наставниками, выделявшимися даже в среде тогдашнего педагогического персонала, до­вольно редкого по составу ученых сил (из 10 наставников, семь были магистры). Вообще, о семинаристах, отношении их к учебному делу и степени развития ревизор писал следующее: „в ответах многих учеников замечается недостаток самостоятельного усвоения преподаваемых уроков и свободного, независимого от тетради изложения приобретенных памятью сведений; из сочинений заметно, что ученики читают больше светскую, чем духовную литературу, и притом не ученую, а беллетри­стику, отчего встречается у них недостаток твердых мыслей и склонность к описательному методу».

Что касается наук практических, то они в нашей семинарии, за неимением преподавателей, входят в общую систе­му образования только с 1845 года. В этом году вве­дена была медицина. Преподавание же сельского хозяй­ства и естественной истории началось только с 1846 года.

Преподавание этих предметов, при крайне ограниченном числе уроков и недостатке учебников, носило поверхностный, отрывочный характер. В свою очередь, опытные занятия сельским хозяйством, необходимо предполагаемые программами в постоянно рекомендуемые высшим начальством, носили крайне забавный, какой-то игрушечный характер: на 8—10 квадратных саженях производились опыты и полеводства, и огородничества, в садоводства, и травосеяния. Здесь не только картофель, но даже просо рассаживали на грядках, чисто китайским манером, т. е. счетом, по зернышку, и производили другие манипуляции с овощами и семенами, совершенно немыслимые не только в обширном, но даже в обыкновенном хозяйстве. Оправдание этого никак не могла служить теснота семинарской усадьбы, не поз­волявшая вести опытные занятия в более широких размерах. В начал 50 г. г. Министерство Государственных Имуществ предлагало семинарии безмездно 30 десятин казенной земли на устройство здесь учебного ху­тора; место отводилось с условием, чтобы Сельскохозяйственный Департамент имел право через три года подвергать осмотру хутор, и если бы оказалось, что состояние занятий не оправдывало целей и условий устройства хутора, то земля должна была отбираться обратно в казну, семинарская агрономия решительно отклоняла это предложение Министерства. Делались попытки заведения практических занятий за Тамбовской заставой, но тоже кончились ничем. Поэтому изучение сельского хозяйства, как и других практических наук, строго говоря, никого и ничему не научало; только ежегодные отчеты гласили, что преподавание пред­метов шло весьма успешно и имело благие плоды. Если же и достигалась, какая либо польза, то она не оправды­вала ни потраченного времени, ни расходуемых средств. При обилии целого ряда других предметов: богословских и общеобразовательных, медицина и сельское хо­зяйство с естественной историей с самих первых же пор заняли место предметов второстепенных: так смотрело на них семинарское начальство, так относились к ним и учащиеся. Обращаясь к письменным и устным свидетельствам, мы не видим, чтобы преподавание этих наук, улучшило быт сельского духовенства или чтобы подняло благосостояние крестьян. Занимая незавидное положение и влача жалкое существование, практические науки были исключены из учебного курса нашей семинарии даже ранee общих распоряжений относительно этого, сделанных правительством. По данному предмету Преосв. Антоний 1-й в 1865 году входил с особым ходатайством к Обер-Прокурору Св. Синода и в том же году получил разрешение на закрытие классов медицины и сельского хозяйства. Вместо упраздненных предметов в семинарии введено было преподавание педагогики и учение о местном расколе.

Епископ Антоний I

Впрочем, и само правительство с течением времени начинает сознавать бесполезность преподавания практических наук в семинариях и с конца 50 г.г. приступает к постепенному изъятию их из учебного курса. В 1858 году состоялось Высочайшее соизволение об исключении семинарского курса геодезии и возможном ограничения объема естественных наук. Высочайшим повелением 27 февраля 1866 года отменено было преподавание медицины, сельского хозяйства и естественной истории. „Опыт показал, говорилось в отчете Синодального Обер-Прокурора, что при многосложности вообще семинарской программы наук, обучение этим предметам не могло сопровождаться достаточными успехами и не достегало предположенной цели». В виду этого, взамен отмененных наук, введена была в семинариях с 1866 года педагогика, как предмет более необходимый для будущих пастырей, призванных распространять в народ свет христианского просвещения. В этот период времени (с конца 50-х и до половины 60-х г.г.) в правительственных сферах ухе деятельно обсуждался вопрос о всестороннем и коренном преобразование духовно-учебных заведений.

В заключение данного отдела, считаем не лишним отметить возникновение при семинарии, в конце рассматриваемого периода, двух просветительных органов, весьма различного характера и неодинакового назначения. В 1858 г., по предложению ревизора, арх. Филарета, положено было основание так называемой ученической библиотеки. Ревизор, как мы выше упоминали, заметил, что чтение книг между учениками мало развито. Так как, с одной стороны, при множестве учеников трудно было удовлетворять всех книгами для чтения яз фундаментальной библиотеки, а с другой стороны, без осторожности и разборчивости нельзя было выдавать книги на ученические квартиры, то архим. Филарет и рекомендовал завести, по примеру других семинарий частную ученическую библиотеку, с тем, чтобы книги для нее были приобретаемы на добровольные пожертвования учеников деньгами. Основание библиотеке положено было, согласно еще словесному замечанию ревизора, в бытность его в Пензе. Ради этого учителя семинарии пожертвовали выписываемые ими журналы: Русский Вестник, Современник в Библиотеку для чтения; на добровольные пожертвования учеников был выписан „Сын Отечества» с 1847 по 1852г. В настоящее время ученическая библиотека, по подбору книг, образ­цовой систематизации и заведенным порядком пользования ею, составляет одно из украшений нашего заведения. Своим редким устроением библиотека обязана помощ­нику инспектора П. И. Юницкому, заведующему ею в течение 28 лет.

С 1866 года началось издание при Пензенской семинарии духовного местного органа печати — Епархиальных Ведомостей, с двумя отделами: официальным и неофициальным. Редакторами неофициальной части с первого года существования ведомостей и по сие время состоят лица служебного персонала заведения.

III.

Зарождение вопроса о реформе духовно-учебных заведений совпало с началом нового царствования, Александра II и как на сей раз оказалось, с значительным обновлением высшего духовного управления. 16 января 1855 года граф Пратасов скончался. Через месяц в Бозе почил Император Николай I-й. Новый Государь Александр II-й после потрясений, испытанных Россией в Крымскую войну, приступил к великим реформам государства. Наряду с разными сторонами последнего было обращено серьезное внимание и на образование духовного юношества, как подготовлявшего к служению в той среде, над которой в данное время занималась заря новой жизни. В ежегодных всеподданнейших отчетах синодального обер-прокурора не раз в это время настойчиво высказывалась мысль о необходимости коренной реформы духовно-учебных заведений, о том, что «на обязанности духовного начальства лежит отыскание мер к обновлению их жизни в совершенном уповании на скорую и щедрую помощь от благодеющей десницы боголюбивого Царя». Эту мысль вполне не раз делали и горячо желали ее наискорейшего осуществления епархиальные apxиepeи, во главе с митрополитом Москов­ским Фларетом. Не чужда она была, наконец и сердцу Императора. Государь в 1858 году, во время своего путешествия по России, изволил самолично посетить семинарии: Ярославскую, Вологодскую, Нижегородскую и Литовскую. Укреплению мысли о необходимости реформы духовно-учебных заведений в правительстве и обществе весьма много содействовала в это время светская и ду­ховная печать, которая яркими чертами изображала пла­чевное состояние духовной школы того времени и настой­чиво заявляла о необходимости её обновления. А между тем в высших правящих сферах шла усиленная ра­бота по выработке нового устава и новых штатов, и велись деятельные сношения с епархиальными архиереями и начальствами семинарий, в целях выяснения истинных нужд духовных школ. Наконец, на радость всеобще­му ожиданию, новый устав и штаты 14 мая 1867 года были Высочайше утверждены, при Всемилостивейшем отпуске полутора — миллионной суммы на содержание духовно-учебных заведений из средств Государственного казна­чейства. С утверждением новых уставов и штатов духовно – учебные заведения навсегда „выведены были, скажем словами одного из отчётов обер–прокурора Св. Синода, державною волею из прежнего безвыходного положения, преграды к их благоустройству устранены; пути к улучшению открыты; будущее состояние обеспечено».

Здание духовной семинарии

Устав 1867 года, за небольшими и несущественными изменениями, сделанными в 1884 году, остается действующим и по cиe время. Крупную особенность его составляет то, что семинарии были поставлены в тесную связь с епархиальною властью и местным духовенством. По уставу 1818 года, семинарии находились вне зависимости от местных преосвященных; но долголетний опыт ясно показал, что архипастыри в большинстве случаев с горячей любовью и деятельною заботливостью относились к заведениям и были de facto по прежнему полновластными их распорядителями во всех делах. Устав 1867 года и de jure устранил прежний, ненормальный порядок, подчинив семинарские правления главному начальству местных преосвященных. Духовенству предоставлялось, с одной стороны, заботить­ся об удовлетворении вновь возникающих материальных нужд семинарии (содержание параллельных отделений, плата за обучение музыке, живописи и т. п.), с другой стороны, участвовать в самом управлению заведения, чрез посредство избираемых на епархиальных съездах членов в семинарские правления. Во главе управления духовными школами поставлен быль Духовно Учебный Комитет, учрежденный вместо Духовно-учебного Управления. Что касается учебной части, то здесь влияние реформы сказалось главным образом в устранении вредных наростов, появившихся на организме учебного дела под влиянием Пратасовской системы, и увеличении числа уроков и наставников по предметам общеобразовательного характера.

Новую реформу во всей её полноте решено было произвести не сразу во всех заведениях, а постепенно. Дело в том, что ассигнованное из казны пособие, в коли­честве 1,5 миллиона рублей, на первое время назначалось к отпуску не все сполна, а с рассрочкой, в течении пяти лет. Сообразно с сим, в такой же период вре­мени предназначено было совершить и преобразование всех средних в низших школ: число преобразуемых семинарий и училищ должно было ежегодно увеличивать­ся, соразмерно с суммой, отпускаемой из Государственного казначейства. Но независимо от полного введения в действие новых уставов и штатов, указом Св. Синода (от 27 мая 1867 г.), в первый же год после издания устава предписывалось ввести во всех семинариях и училищах „некоторые новые поряд­ки, не соединенные с увеличенными расходами, но весьма важные по отношении к постепенному улучшению духовно-учебных заведений и полезные в видах подготовления последних к общему и всестороннему преобразованию, а именно: 1) поставить семинарии и училища в непосред­ственное заведывание епархиальных преосвященных, под главным управлением Св. Синода; 2) семинарские и училищные правления учредить по новым уставам и предоставить им круг деятельности, определяемый в означенных уставах, за исключением тех пунктов, которые условливаются полным преобразованием; 3) пре­доставить местному духовенству попечение над духовными училищами по уставу сих училищ; 4) поручить епархиальным преосвященным позаботиться, чтобы служащие при семинарии и училищах лица, при исполнении своих обязанностей, впредь сообразовались, по возможности, с правилами, постановленными для семинарских и училищных должностей в новых уставах; 5) поручить епархиальным преосвященным, чтобы они немедленно, по получении новых семинарских и училищных уставов, сделали по вверенным им семинариям и училищам распоряжения о составлении учебных программ, сообразно с новою постановкою учебной части в тех заведениях и представили оныя в Св. Синод на рассмотрение и утверждениеe«. Таким образом, в первый год вводилась во всех духовных школах преимущественно административная часть нового устава. Преобразования учебно-воспитательной и экономической сторон заведений, как сопряженное с излишними расходами, должно было произойти по очереди, ежегодно в нескольких семинариях — по назначению правительства. Согласно Высочайшему повелению последовавшему 14 марта 1867 г. относительно первого распределения упомянутой суммы по епархиям, признано было справедливым начать в 1867 г. преобразование в тех епархиях, коими прежде других изысканы местные средства к улучшению содержания своих духовно-учебных заведений. Из числа сих епархий избраны были, на первый раз, находящаяся в Московском и Казанском духовно-учебных округах, так как в них двухгодичные курсы приходились в, середине (т.е. окончился первый учебный год) и представляли больше удобства для введения новых учебных порядков с одногодичными классами. (Из низшего отделения должны были образоваться первый и вторые классы; из среднего – 3-й и 4-й; из высшего – 5-й и 6-й) Таким же образом предположено было продолжать преобразование и в следующие четыре учебные года, именно: 1868 году преобразовать семинарии и училища, соответственно Высочайшему повелению, в епархиях С.-Петербургского и Киевского учебных округов, в 1869 и 1871 годах преобразование опять обратить на Московский Казанский округа, а в 1870 году—на С. — Петербургский и Киевский. B 1867 году назначены были к преобразованию учебные заведения в епархиях: Астраханской Рязанской, Нижегородской, Костромской и Самарской . Об этом разосланы были по всем епархиям указы Св. Синода от 27 мая того же года.

Епископ Антоний I

Выходило, что Пензенская семинария могла получить полное преобразование только в 1869 или даже в 1871 году. Но в действительности ей пришлось стать в ряду семинарий, назначенных к преобразованию в первую же оче­редь, в 1867 году. Этим наше заведение обязано исключи­тельно Преосв. Антонию (Смолину), управлявшему в то время Пензенской епархией. Как бывший питомец на­шей семинарии, он особенно близко к сердцу принимал её нужды. Прекрасно сознавая потребность в реформе и желая поставить Пензенскую епархию во всех отношениях на степень передовой, Преосвященный решил преобразовать семинарию, не дожидаясь, когда до неё дойдет черед со стороны высшей власти; а так как он не любил откладывать дела в дальний ящик, то немед­ленно, по получении нового устава, образовал Комитет для обсуждения вопроса о скорейшем введении устава в действие. Комитет составлен был из двух членов семинарского правления, из двух членов от духовенства и одного протоирея из преподавателей семинарии. Обсуждению его подлежал вопрос о возможности введения в Пензенских духовно-учебных заведениях нового разделения классов и распределения учебных предметов между преподавателями. Комитет обратился, прежде всего, к упомянутому указу Святейшего Синода от 27 мая 1867 г. и нашел, что, хотя в этом указе в числе распоряжений, обязательных для семинарий училищ, даже и не подлежащих в текущем году полному преобразованию, нет распоряжения о разделении классов и распределение предметов преподавания по новым уставам, но в то же время поставляется в обязанность непременно вводить во всех семинариях и училищах новые по­рядки, не соединенные с увеличенными расходами. Но важные по отношению к постепенному улучшению духовно- учебных заведений и полезные в видах подготовления семинарий и училищ к общему и всестороннему преобразованию. Вникая в смысл этого распоряжения, Комитет пришел к убеждению, что введение нового разделения классов и учебных предметов не постав­лено ныне же в обязанность всем семинариям и училищам потому, что осуществление этой меры сопряжено с новыми, излишними против настоящих, расходами в содержании их; а этих расходов Святейший Синод не имеет возможности покрыть одновременно для всех духовно-учебных заведений Империи из находящихся в его распоряжении средств; но что, если означенная мера может осуществиться в какой ни будь епархии на собственные средства последней, без истребования особых сумм из средств казны то осуществление ее не только не будет противоречить желаниям Св. Синода и указу его от 27 мая, а как мера, особенно важная и полезная в деле лучшей постановки учебно-воспитательной части в духовно-учебных заведениях, вполне соответствует намерениям Высшего Начальства. На основании этого Комитет высказал мнение: кроме образования правления семинарии по новому уставу и введения некоторых новых порядков, независящих от увеличения денежных окладов семинарии, ныне же поставить и учебно-воспи­тательную часть семинарии на правилах нового устава; а для того, чтобы, сколько ни будь вознаградить труды служащих по семинарии, на которых с преобразованием учебной части возлагаются новые, усиленные труды, положил ходатайствовать о прибавке содержания начальствующим и учащим по семинарии и училищам из местных епархиальных средств, насколько представ­ляется к тому возможность. Требуемый для сего сред­ства (для семинарии—в количестве 2710 рублей) были найдены, и преобразование заведения состоялось 28 ок­тября 1867 года. Преосв. Антоний доносил Св. Синоду. что с наступлением 1867/8 учебного года духовно -учебные заведения вверенной ему епархии вступили в новую учебно-воспитательную часть по духу новых Высочайше утвержденных уставов, осуществление которых дает уже „чувствовать свои добрые последствия». Правда, про­изведенное преобразование было не совсем полное, в учебно-воспитательном отношении остались незатронутыми лишь несущественные части. Хотя правительство рассчитывало завершить преобразование духовно — учебных заведений в 1871 — м году, но это дело растянулось на более продолжительный срок; так что полная реформа нашей семинарии, т. е. применение к её жизни всех статей нового устава, произошла только в 1875-м.

Таким образом, благодаря энергичной заботливости Пpeocв. Антония, наша семинария начала новую учебно-воспитательную жизнь на восемь лет ранее. Это составляет громадную заслугу ревностного Владыки для заведения, его воспитавшего.

Полное преобразование семинарии, как мы уже сказали, произведено было в 1875-м году. По части учебно — воспитательной пришлось сделать небольшие дополнения к тому, что введено было ранее. Так, было увеличено число уроков по всем предметам на 24, прибавлено к корпорации еще три лица, открыто параллельное отделение в третьем классе, в добавление к первым двум, где таковые отделения существовали с 1872 года. Главным же образом преобразование коснулось материальной стороны заведения. В 1867-м году по части экономиче­ской сделаны были только некоторые добавления к окладам педагогического персонала на средства, изысканные из местных источников. В остальных статьях положение семинарии оставалось в виде, который она получила заботами Преосв. Антония в 1866-мъ году. Новые штаты, вводимые в 1875-м году, так значительно раз­вились от прежних, что в этой стороне жизни духовно-учебных заведений реформа произвела еще более заметные перемены, чем. в учебно-воспитательной и административной. Вместо отпускавшихся до сего времени 10,421 рубля, по новому штату было ассигновано свыше 30.000 рублей. Вознаграждение лиц педагогического персонала увеличилось так же в значительной степени, на содержание казеннокоштных воспитанников, вместо прежних 34 рублей на человека, назначено было по 90 руб. Соответственно всем этим назначениям увеличены были цифры и по прочим статьям семинарской экономии. Отсюда понятно, как должна была измениться данная сторона жизни заведения.

Одновременно с предварительным преобразованием семинарии, в начале 1867/8 учебного года, совершился и переход её из домов Яшева в новые здания, только что отстроенные после пожара 1858 года. Таким образом, обновленное внутри наше заведение значительно изме­нилось и извне. Помещение было вдвое увеличено; кроме того, в здании была устроена церковь в честь Святителя Иннокентия, Иркутского Чудотворца. Но не долго Пензенской семинарии пришлось спокойно пожить в новом здании; не успела она, как следует, привыкнуть к обновленному жилищу, как на очередь снова выдвигается роковой вопрос о неудобстве помещения, хотя несколько по иным причинам и обстоятельствам, чем в преж­нее время. Через два года по переходе в обновленное здание, стали обнаруживаться в нем один за другим угрожающие признаки разрушения и при этом не в старой половине корпуса, а, к удивлению, в только что при­строенной: новое строительное искусство оказалось на сей раз слабее прежнего. В то время как старый инвалид — воеводский дом стоял себе прочно, без всякой пошатки, в новой половине стала колебаться железная лестница, устроенная посредине корпуса, начали давать зыбь полы в церкви, с потолков большими кусками стала обваливаться штукатурка; кроме того, появились опасные трещины в пристройке, сделанной к двухэтажному флигелю. С течением времени стали расползаться по швам и самые стены пристройки к главному корпусу. Замеченные недостатки были по возможности устранены, раскрывшиеся раны залечены. Но в самом непродолжительном времени пришлось убедиться, что семинарские здания, не смотря на значительные расширения, тесны. При окончательном преобразовании семинарии в 1875 году, потребовалось по новым штатам много лишних комнат для классных потребностей и помещений для ректора и лиц инспекторского надзора. Здания никак не могли удовлетворить всем новым запросам, поэтому, что он до сего времени плохо отвечали нуждам заведения. На это обстоятельство обращено было особенное внимание и ревизовавшим семинарию в 1875 г. членом Учебного Комитета И. К. Зинченко. В отчете ревизии писалось следующее: „Условия физического воспитания учеников должны быть отнесены к самым неблагоприятным. Семинарский корпус не вполне удобен для учебного заведения: в нём нет коридоров, и вход в аудитории устроен с лестницы, поднимающейся до верхнего этажа; по обеим сторонам лестницы в каждом этаже по два класса с общей передней. Ретирадных мест в здании нет и нельзя их здесь устроить. Казеннокоштные воспитанники, в числе 40, живут во флигеле, где и столовая для них; везде грязно, бедно, серо, а в столовой и сыро».

И вот вновь начинаются поиски удобной усадьбы, для возведения на ней прочных и достаточно обширных зданий. Прежде чем завершились эти заботы семинарского и епархиального начальства желаемым результатом, заведение испытало не мало невзгод и лишений в скитаниях по временным наемным домам; к последним пришлось неизбежно обратиться, для устранения тесноты в собственных помещениях и для удовлетворения некоторых настоятельных потребностей, которых не могло удовлетворить семинарское здание. Вполне заканчиваются поиски удобного места только в 1889 году, когда с разрешения Св. Синода, приобретена была за 26 тысяч рублей усадьба, принадлежавшая известной богачке и благотворительнице, кавалерственной даме М. М. Киселевой. Через десять лет после покупки усадьбы на ней были воздвигнуты и окончательно отстроены настоящие здания.

Здание духовной семинарии

Выдающимся событием из внешней жизни семинарии, совершившимся после реформы 1867 года, является учреждение епархиального общежития для учеников семинарии. Мы уже имели случай упоминать выше, что в зданиях семинарии не хватало места не только для своекоштных учеников, но и для казенных. Так было до преобразования семинарии, то же положение осталось и после оного, когда семинария перешла в перестроенные и значительно увеличенные здания. Казенных воспитанников по штату положено было 160; из этого числа в семинарских зданиях (как казенных. так и наемных) помещалось даже и в последнее время только 85 человек. Остальные, как и прежде, получали пособие и жили на квартирах. Между тем условия ученических квартир мало изменились в сравнении с прежним, дореформенным временам. Большинство учеников жило на отдаленных улицах, в подвальных комнатах, не удовлетворявших самым примитивным требованиям гигиены. Сырость, теснота, отсутствие чистоты и недостаток воздуха тяжело отражались на здоровье воспитанников. А разбросанность и отдаленность квартир препятствовали правильному инспекторскому надзору и весьма неблагоприятно отзывались и на благоповедении воспитанников. О крайне неблагоприятных в педагогическом отношении условиях квартирной жизни воспитанников в отчете ревизора Зинченко сообщалось следующее: „Условия жизни на квартирах гораздо хуже, чем в общежитии. Так как большинство ученических квартирует у мещан, обыкновенно не чуждых грубых пороков и привычек, то ученики невольно делаются свидетелями и участниками оных. Этим объясняется частое привлечение воспитанников в камеры мировых судей, в качестве свидетелей. Об особенной близости учеников к обывателям свидетельствуют также обязатель­ства, даваемые некоторыми воспитанниками вступить в брак с дочерями последних. Далее пьянство семинаристов и беспорядки, соединенные с ним, происходят и у квартиросодержателей, принадлежащих к духовному сословию, и вообще должно заметить, что стороннее влияние на учеников, не отвечающее воспитательным целям, исходит, между прочим, и от лиц духовного звания. Затем, есть следы неблагоприятных влияний на семинаристов и со стороны лиц, принадлежащих к сословию чиновников, которые не только подстрекают учеников к пьянству, но и вообще пользуются их неопытностью».

Здание общежития

Этот отзыв ревизора не только вызвал вопрос об устройстве епархиального общежития, но побудил местное начальство немедленно же приступить к практиче­скомуa разрешению этого вопроса. Учебный Комитет при Св. Синоде, на основании приведенного отзыва ревизора о неблагоприятных условиях жизни квартирных воспитанников, определил: „просить Пензенского Преосвященного оказать архипастырское влияние на расположение епархиального духовенства к устройству при семинарии общежития для помещения своекоштных воспитанников, разъяснив духовенству, что главная причина многих печальных явлений в жизни воспитанников, как напр., пьянство, привлечение их к суду, арест по при­косновенности к распространению преступной пропаганды, лежит в том развращающем влиянии, которое оказывают на них сторонние лица, и которое семинарское начальство может обессилить только в том случай, когда учащиеся будут находиться в общежитии, под непосредственным и бдительным надзором инспекции».

Общежитие духовной семинарии

Отзыв ревизора и определение Учебного Комитета не только возбудили вопрос об устройстве епархиального общежития, но побудили местное начальство немедленно приступить к практическому разрешение этого вопроса. Преосвященный Григорий, сдавая отчет ревизора в се­минарское правление, между прочим, распорядился, чтобы об устройстве общежития при семинарии предложено было духовенству на имевшем быть в скором времени обще-епархиальном съезде. Съезд собрался в конце 1876 года, а в начале 1879 года, т. е. через два года с небольшим, общежитие было уже открыто в собственном здании, где воспитанники за крайне умеренную плату стали получать и хорошее помещение и здоровый, питательный стол. Столь быстрым устройством этого полезного учреждения семинария обязана деятельному вниманию и энергичной заботливости преосв. Григория, который всегда с теплым участием относился к духовно- учебным заведениям и который не мало и с пользой заботился об улучшении быта не только учащихся, но и педагогического персонала. Намерения попечительного Архипастыря относительно общежития простирались гораздо далее: ему хотелось, путем усиления доходности свечного завода, содержать учеников в общежитии совер­шенно бесплатно. Нет сомнения, что преосв. Григорий достиг бы своей цели, если бы смерть в скором вре­мени не прекратила его драгоценной жизни. Имя этого Архипастыря в будущей истории семинарии должно занять одно из почетных мест.

Мы не думаем останавливаться на реформе 1884 года, потому что, как уже упоминали выше, она не внесла ни­чего существенно нового в жизнь наших заведений: штаты оставлены прежние, прибавлены некоторые предметы к учебному курсу, избрание ректора заменено административным назначением.

К замечательным событиям этого времени должны быть отнесены: открытие при семинарии общества вспомоществования нуждающимся воспитанникам семинарии и постройка новых зданий. Общество учреждено в 1891г. на капитал в 12400 рублей, пожертвованный с этой целью почетным блюстителем семинарии, тайным советником Ф.П.Нероновым. На проценты с капитала и ежегодные членские взносы оказывается помощь учащимся во всевозможных видах: одеждой, обувью, платой за квартиру, учебными книгами и выдачей денег.

Постройка семинарских зданий фактически началась в 1894 году, с благословения ныне благополучно управляющего Пензенской епархией, Преосв. Павла и, под его руководством блестяще окончена в 1899 году,

Таким образом, Пензенская семинария перебралась в новые здания только накануне своего столетнего юби­лея и ровно через 70 лет после того, как впервые по преобразовании ее в 1818 году, был поднят вопрос о необходимости приобретения усадьбы и постройки новых зданий. После классных комнат прежнего дома с подпорками и зыблющимися полами, после тесноты и духоты, беспрерывно испытываемых там в течение многих десятилетий, после неприглядности внешнего вида здания и неудобства местоположения, настоящие великолепные сооружения, расположенные на обширной прекра­сной усадьбе, с помещениями, отличающимися простором, массой света и воздуха, естественно показались перешедшим сюда обитателям истинными чертогами в сравнении с прежним убогим жилищем. В этот же последний период заведены в вашей семинарии занятия музыкой и живописью, на средства, отпускаемые из местных источников. Занятия музыкой вве­дены были в семинарии, вследствие особого постановления Учебного Комитета, состоявшегося по отчету ревизовавшего Пензенскую семинарии в 1893 году члена оного комитета П. И. Нечаева. Ревизор признал занятия музыкой для семинарии очень желательными с одной стороны в смысле развития в воспитанниках эстетического чув­ства и возбуждения в них вообще охоты к пению, с другой — как средство, отвлекающее их от грубых занятий и развлечений. Первоначально в 1895 г. семинария устроила эти занятия на средства, которые образовались от взносов учеников (40 руб. 50 коп.) и пожертвований сделанных некоторыми лицами семинарской корпорации (319 руб.). В виду недостаточности таковых средств, Правление семинарии предложило этот предмет обсуждению общеепархиального съезда, собравшегося в том же 1895 году. Съезд постановил отпустить единовременно из сумм завода 200 руб. на приобретение инструментов и отпускать ежегодно по 300 руб. для уплаты за сирот и детей несостоятельных родителей, имеющих способность и желание заниматься музыкой; дети же состоятельных родителей за обучение музыке должны вно­сить: дети священников—по 3 руб., диаконов- по 2 р., и псаломщиков — по 1 руб. Высказав, таким образом, свое сочувствие занятиям в семинарии музыкой, съезд признал в то же время едва ли не болеe полезным открытие в семинарии классов живописи и постановил про­сить Преосвященного Павла ходатайствовать пред Святейшим Синодом о дозволении открыть при Пензенской духовной семинарии уроки живописи, дабы чрез то удовле­творять религиозное чувство народа, особенно сельского, более, чем оно удовлетворяется теперь. На расходы по этому предмету съезд пожертвовал 300 руб, Разрешение от высшего начальства последовало, и вот вместе с музыкой ученики стали заниматься живописью. Духо­венство согласилось ежегодно отпускать на эти занятия по 200 рублей. Обучение музыки происходит главным образом на двух инструментах: скрипке и фисгармонии; для каждого из таковых приглашены опытные специалисты. Для занятий рисованием сначала приглашен был свящ. Венценосдев, обнаруживший еще на семинарской скамье выдающиеся природные наклонности к живописи, которые значительно развил самостоятельными занятиями. Потом в 1899 г. вместо Венценосцева, уроки живописи были предложены преподавателю местного рисовального учили­ща, классному художнику Грандковскому. У некоторых воспитанников обнаружились выдающиеся природные дарования; трудами этих питомцев семинарии написаны иконы во все классы, правление и актовый зал. Ко дню юбилея ими же были приготовлены иконы: Александра Невского и Андрея Первозванного и портреты Императоров: Павла Петровича и ныне благополучно царствующего Николая Александровича.

В настоящее время, к началу второго столетия существования Пензенской семинарии, положение ее может быть представлено в следующем виде. Обучается в заведении 348 воспитанников. Лиц педагогического пер­сонала— 21, а вся служебная корпорация состоит из 32 .человек. На жалованье служебному персоналу из Государственного Казначейства ассигновано было в 1900 г. 24.434 рубля 92 коп. Сверх сего, 500 рублей отпускается из епархиальных средств на обучение воспитанников музыке и живописи. На содержание дома из казны получается 8.515 р.; на библиотеку 325 р.; на канцелярию 100 р.; на больницу 650 р. казенных и 250 р. епархиальных. Казенным содержанием пользуются 121 ученик; на них отпускается по штату 10.890 руб. Кроме того, 5 учеников содержатся на проценты с стипендиатского капитала: сумма последнего равняется 12.200 рублям, процентов получается 503 рубля. Беднейшие из прочих воспитанников пользуются пособием от Общества вспомоществования. В минувшем отчет-ном году на приходе денежной книги Общества было 16.800 руб. 63 коп.; из этой суммы израсходовано 1066 руб. 58 коп.

Таким образом, весь бюджет по содержанию Пензен­ской семинарии, исключая сумм Общества, равняется 46.167 р. 92 к., из коих 44.914: р. 92 к. отпускаются из казны, 503 р.—% с стипендиатского капитала и 750 р. назначается из епархиальных средств. В фундаменталь­ной библиотеке к началу текущего учебного года состояло 3.475 названий в 13.858 томах; в библиотеке ученической 2.318 книг в 1.306 названиях. Ученическая библиотека поддерживается исключительно добровольными пожертвованиями учеников.

IV.

Из представленного краткого очерка можно видеть, что на долю Пензенской семинарии за истекший период существования выпало не мало печальных дней. Но терпя утеснения и невзгоды во внешней жизни, испытывая лишения материальные, наше заведение не только не оскудевало, а все более и более возрастало в жизни внутрен­ней. Указанные тяжелые условия, напротив, как бы спо­собствовали укреплению в нем того мощного духа, бла­годаря которому оно всегда верой и правдой трудилось на пользу Церкви и Отечества. Трудно и, пожалуй, даже невозможно подсчитать результаты этой деятельности, нет мерок для определения количества пользы, которая при­носится школой. Тем не менее, не безынтересно хотя приблизительно указать те плоды, каких путем просветительного воздействия достигла наша духовная школа.

В первый период существования семинарии, когда она была единственным заведением для соединенной епархии Пензенско-Саратовской, в ней ежегодно обуча­лось от 300 слишком до 1000 человек; в последующее время от 200 до 450. Таким образом, на протяжении столетнего периода существования нашего рассадника просвещения, в стенах его перебывали многие и многие тысячи юношей, вкушая каждый по своему от плода преподаваемых наук и воспринимая в той или иной мере млеко даруемого здесь воспитания. Но до окончания полного курса обыкновенно доходила, как и по сие время доходит, четвертая—пятая доля вступающих под кров духовной школы: остальное большинство по разным причинам покидает последнюю, не исчерпав всей полноты даруемого здесь образования. За сто лет окончило курс в Пензенской семинарии около трех тысяч человек. Значительнейшее большинство молодых людей, по окончанию полного семинарского курса, посвящало себя пастырскому служению в родной епархии и составило собою великий сонм духовных деятелей, которые с юных лет употребляют свои силы и способности на служение темной народной массе, просвещая ее светом евангельского учения. Жизнь и деятельность всех этих скромных тружеников на ниве Христовой протекает вдали от культурного мира, незаметно для русского общества, среди условий, часто тяжелых и в материальном, и в моральном отношениях. Нет среди них известных имен, не стяжали они себе громкой славы. Но благолепные храмы, которыми начинают украшаться даже захо­лустные веси вашего края, тысячи обращенных из тьмы раскола, сектантского заблуждения и иноверия, школы, устраиваемые при храмах гласят о том великом деле, которое общей совокупной работой питомцев нашего заведения восходит от силы в силу.

Затем, за истекшее столетие не малое число воспитанников Пензенской семинарии избрало для себя, употребляя старинное выражение, „иной род жизни,» т. е. они или прямо поступали на службу в разные учреждения, или уходили в высшие учебные заведения и потом подвизались на разных поприщах государственной и общественной деятельности. В длинном списке бивших питомцев нашей семинарии мы встречаем на ряду с просвещенными служителями алтаря Господня, учителей и воспитателей юношества, тружеников науки, врачей, администраторов, судей, военных и проч. И всюду, куда бы ни закинула их судьба, где бы ни определено было служить им высшею властью, они в большинстве случаев успели заявить себя ревностными и полезными дея­телями, добросовестно и с достоинством исполнявшими принятые на себя труды и обязанности.

На громадном своде небесном, среди бесчисленных мириад светил есть звезды особой величины, которые сияют более яркими лучами и которые отмечены особыми именами, известными не одним только записным ученым. Так и среди бывших питомцев Пензенской семинарии можно указать целый ряд лиц, которые доста­вили себе известность высоким служебным положением или заявили себя выдающеюся деятельностью в той или иной области. К таковым выдающимся питомцам могут быть отнесены следующее:

Репинский Косма Григорьевич, выпуска 1817 г. По окончании курса в семинарии одним из лучших студентов, взят был, по рекомендации ректора архим. Аарона, Пензенским губернатором, графом М. Сперанским в его канцелярию и с тех пор находился при Сперанском неотлучно до самой смерти последнего, т.е. в продолжение 22 лет. В начале 60 гг. был возведен в звание сенатора и состоял во втором отделении собственной Его Императорского Величества канцелярии.

Протоиерей Островидов Феодор Петрович, вып. 1817 года. Сорока — восьмилетняя служебная деятельность его посвящена была родной епархии. По окончании курса, он рукоположен был во священника к соборной церкви г. Сердобска. Преосв. Амвросий I, прибыв на Пензенскую кафедру, скоро узнал и оценил дарования свящ. Островидова и в начале 1822 года перевел его в кафедральный собор г. Пензы. Здесь молодой пастырь с самых первых шагов своей службы стал на виду у всего епархиального духовенства. Проходя разные должности, исполняя временные поручения, о. Островидов всюду являлся убежденным, энергичным деятелем. С светлым, проницательном умом в нем соединялось редкое благородство души, что снискало ему глубокое уважение не только среди духовенства, но и в прочих слоях общества. У всех семи Преосвященных, при которых о. Островидов служил, он пользовался особым доверием и отличиями. Скончался 15 апреля 1865 г.

Примеров Василий Григорьевич, вып. 1824 года. По окончании курса в Московской духовной академии, третьим магистром, в течение девяти лет (1828— 1837 г.) был в ней профессором. В 1887 году вышел из академии и поступил в Московский опекунский совет, где окончил службу помощником дирек­тора.

Архиепископ Антоний (в мире Смолин, Петр Сергеевич), вып. 1828 года, магистр восьмого курса Московской духовной академии. Пострижение принял еще на академической скамье, По окончании курса, в течение 25 лет проходил должности инспектора и ректора в четырех семинариях (в Ярославской и Вифанской — инспектор, в Рязанской и Орловской— ректор). В В 1858 году хиротонисан в епископа Одесского, викария Херсонской епархии, в 1859 г. переименован Новомиргородским. В 1862—1868 годы управлял Пензенской епархией; отсюда переведен был в Пермь, где возведен был в сан архиепископа. В 1876 году уволен, за слабостью зрения, на покой в Московский Данилов монастырь и здесь в том же году скончался. Преосв в. Антоний отличался пламенной энергией и всюду заявил себя полезным деятелем. Отвергшись, по заповеди Христовой, от себя, он жил и неутомимо работал для блага общественного. Ради последнего он не только забывал о личном спокойствии, но нерадел даже о здоровье своем. В жизни и деятельности сего Архипастыря питомцы нашего заведения могут иметь светлый образ истинного служителя Христова.

Прот. Бурлуцкий Яков Петрович, вып. 1840 г. В 1844 году окончила курс в Московской духовной академии магистром и в течение 41 года служил в родной семинарии: сначала профессором, а затем 12 лет инспектором. Яков Петрович был натура недюжинная и сумел бы заявить себя на боле высоком служебном посту и на более обширном поприще деятельности. Отличаясь глубоким умом, он вместе с тем обладал твердой волей и непреклонностью в достижении целей. Время его инспекторства кончилось не особенно давно, и все помнят, что это был образцовый инспектор: порядок в семинарии держался не только личным присутствием, а даже одним именем Бурлуцкого. Служа в семинарии, он был и редким епархиальным деятелем: по его инициативе и благодаря его энергичной заботливости, учреждено Общество взаимного вспомоществования духовенства Пензенской епархии; самое серьезное в деятельное участие он принимал по устрой­ству свечного завода; им же положено начало изданию „Пензенских Епархиальных Ведомостей». Вместе с сим у Якова Петровича оставалось время и на литературные занятия; его статьи, помещенные в Епарх. Ведомостях, принадлежат к лучшим трудам, напечатанным на страницах местного епархиального органа. Служба его в качестве городского общественного деятеля должна занять одно из почетных мест в будущем историческом исследовании самоуправления г. Пензы. Скончался в 1887 году.

Ильминский, Николай Иванович, действ, статский советник, вып. 1842 года. Студент I курса Казанской духовной академии, гдe окончил курс 2-м магистром и оставлен был профессором. С 1861 года он, кроме того, состоял профессором Казанского университета. В обоих заведениях он пользовался уважением и среди студентов и среди ученых сослуживцев, как выдающийся профессор — ориенталист. С 1872 года до дня кончины (27 декабря 1891 года) состоял директором Казанской учительской семинарии. Но не этим служебным положением создалась громкая известность Николая Ивановича. Обладая изумительными лингвистическими способностями, он в совершенстве знал древние языки, язык еврейские и новейшие; на академической скамье изучил языки восточные: арабский, монгольский, татарский, киргизский и прочие их разветвления и владел всеми ими, как родным русским. Это языковедение и послужило ступенью к его славе. Получив от Бога «дар языков», он употребил его не столько для научных изысканий, сколько для дела живого на ниве Христовой. Николай Иванович воздвиг себе нерукотворный памятник многоплодной деятельностью на поприще просвещения инородцев не только Казанского мусульманского края, а всего громадного Востока нашего обширного отечества. Многочисленные инородческие церковные школы, устроенные по его указаниям и мыслям, составляют неувядаемый венок на его памятник, а в этом венке самые пышные цветы—учительская инородческая семинария и крещено-татарская школа, созданная в Казани его стараниями и взлелеянные его неусыпными заботами. Изданные им многочисленные переводы священных и богослужебных книг на инородческие языки из века в век будут возвещать его славу. Еще при жизни имя Н. И. сделалось известным и в главных культур­ных пунктах—и в отдаленных пустынях алтайских, якутских до Камчатского полуострова включительно, и в кибитке киргиза-кочевника — и у Монаршего престола Русского Царя. Великий государственный муж нашего времени, Обер — Прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев в своей чудной характеристике Ильминского называет его „мужем силы и правды», „светильником, от которого многие огни загорались ясным светом» и свидетельствует, что самым плодотворным делом его предшественника, Обер — Прокурора Св. Синода гр.Тол­стого и самой важной заслугой его пред Россией было то, что он уразумел и поддержал во время Ильминского. Нужно надеяться, что имя Н. И. в самом недалеком времени будет украшать одно из просветительных учреждений Пензенской епархии. Пензенская духовная семинария исполнена чувства восторга и благоговения пред памятью столь знаменитого своего питомца.

Гвоздев Иван Петрович, выпуска 1842 года. Окончил курс в Казанской дух. академии 3-м магистром. В 1849—1873 годы был профессором академии по гражданской истории. Скончался в 1873 году, в звании ординарного профессора. Как даровитый профессор, Иван Петрович всегда занимал выдаю­щееся положение среди ученой академической корпорации; при глубоком уме обладал незлобивым сердцем к дивной, нравственной чистотой. Личность его в „Истории в Казанской духовной академии» проф. П. Знаменского на многих страницах обрисовывается самыми привлекательными чертами.

Керский Сергей Васильевич вып. 1850 года, Четвертый магистр V-го курса Казанской духовной академии. Ныне состоит Управляющим Канцелярий Св.Синода, в чине тайного советника. На службе при Св.Синоде—с 1858 года. Благодаря обширной учености и знанию языков, он скоро заявил себя видным чиновником, особенно в делах, требовавших ученой Подготовки. Его перу принадлежит весь отчет Обер — Прокурора Св. Синода за 1866 год и отдел о духовном просвещении в отчете за 1867 г., Имя С. В. Тесно связано с историей наших духовных школ за эпоху преобразования их по уставу 1867г.: последний, под его личным наблюдением и руководством, введен был в целом ряде семинарий и училищ. Его многочисленные отчеты о преобразованиях и по ревизиям семинарий заключают в себя целую библиотеку педагогических заметок и материалов для истории духовного образования в России. В 1886 году, при учреждении Училищного Совета при Св.Синоде, он составил инструкцию для деятельности этого Совета. И до сего времени Сергею Васильевичу делаются от Синода поручения по разрешению возникающих серьезных церковных вопросов. В духовных журналах помещен целый ряд его ценных литературных работ. Нравственная физиономия благородной, высокой души C. В. невольно запечатлевается в сердце каждого, кому хоть раз приходилось говорить с ним. Пензенская семинария не может не гордиться, имея своего питомца столь выдающимся деятелем в высшем управлении Русской Церкви, и желает Сергею Васильевичу многих лет и благоденствия.

Прот. Розов Василий Михайлович вып. 1850 г., магистр V курса Казанской духовной академии. По окончании академического курса, был в течение 17 лет одним из видных преподавателей Пензенской се­минарии. С 1873—1882 г. состоял ректором Черниговской семинарии. Затем, перешел на службу в Киев и был ключарем Киевского кафедрального собора. Скончался в декабре 1890.

Неронов Федор Петрович, тайный советник. вып. 1852 г. Благодаря природному уму, с одним семинарским образованием, Ф. П. достиг высокого служебного положения, какое дается немногим избранникам даже и с блестящим образованием: состоял директором канцелярии Министерства Путей Сообщения. Имя Ф. П. тесно связано с нашей семинарией и увековечено в ее истории крупным его пожертвованием в 12.000 рублей, сделанным в 1891 году для основания Общества вспомоществования нуждающимся воспитанникам семинарии. Благодаря его участию и деятельным хлопотам, в свое время быстро подвинулся вопрос о постройке настоящего великолепного помещения семинарии.

Прот. Масловский Стефан Васильевич, выпуска 1852 года. По окончании в 1856 году курса Казанской духовной академии пятым магистром, в течение 31 г. служил в родной семинарии; последние 12 лет был в ней ректором; первый ректор в нашем заведении из питомцев последнего и первый ректор из протоиереев. С. В., при выдающихся умственных дарованиях, отличался редкой любовью к труду и усидчивостью в занятиях. Вместе с этим в его груди билось христиански-любвеобильное и детски искреннее сердце; руководясь в своей жизни благородными побуждениями последнего, он всегда готов был жертвовать личным благом для счастья других. Столь редкое сочетание указанных: качеств ума в сердца делало личность С. В. неотразимо привлекательной. Среди преподавателей — сослуживцев он всегда занимал почетное место. Время его ректорства составляет одну ив светлых страниц истории Пензенской семинарии. В 1887 году, при выходе Ст. Вас. в отставку, служебная корпорация с искренним сожалением расставалась с глубокоуважаемым и всеми любимым начальником. Движимая чувствами беспредельной преданности к Ст. Вас, она, в память взаим­ной, дружной работы на пользу просвещения духовного юношества, преподнесла ему драгоценный наперсный крест. Вскоре после его кончины, Пензенское епархиальное духовенство, побуждаемое благодарной памятью к мудрой отеческой деятельности бывшего своего воспи­тателя, учредило при семинарии на добровольные пожертвования стипендию его имени. Пензенская духовная семинария, поминая в своих горячих молитвах протоиерея Стефана, никогда не забудет своего выдающегося наставника и благостнейшего ректора.

Преосвященный Варсонофий (в Mиpе Курганов Владимир Афанасьевич), вып. 1856 г., магистр XIII курса Казанской дух. академии. В академию поступил после вдовства, спустя 10 лет по окончании курса семинарии. По окончании академического курса, был помощником инспектора академии. Затем, состоял законно — учителем Казанского учительского института. В 1889 года принял монашество. Был ректором Орловской и Казанской семинарий. В 1892 году возведен в сан епископа Великоустюжского; ныне еп. Глазовский, викарий Вятской епархии.

Прот. Благоразумов Николай Васильевич, послан в С.-Петербургскую духовную академию в 1857 г., за год до окончания полного курса в семинарии. По окончании академического курса в 1861 году 6-м магистром, назначен преподавателем в московскую духовную семинарию. В 1868 г.— законоучитель 2-й Мо­сковской мужской гимназии. С 1869 —1889. состоял ректором Московской духовной семинарии. Затем был протопресвитером Большого Успенского Собора. В настоящее время — благочинный Придворных соборов и церквей г. Мо­сквы. В духовной литературе известен статьями по канони­ческому праву. В Московской семинарии оставил по себе самые светлые воспоминания. В Москве пользуется глубоким уважением не только среди духовенства, но в в других слоях общества.

Преосвященный Иоанникий (в мире Надеждин Иван Григорьевич), вып. 1858 года. Через пять лет по окончании курса, принял монашество. В 1876 году выступил в Московскую духовную академию. По окончании курса, был учителем Ростовского духовного учи­лища; с 1882 г.— смотрителем Задонского дух. училища. В 1885 г. определен инспектором Пензенской дух. семинарии. В 1888 г. назначен ректором Якутской ду­ховной семинарии, откуда переведен в 1891 г. на тако­вую же должность в Могилев. В 1893 году хиротонисан в епископа Уманского, викария Киевской епархии. С 1896 г. епископ Архангельский.

Керенский Федор Михайлович, действ. статский сов., выпуска 1858 г. По окончании университетского курса, проходил разные педагогические должности в учебных заведениях Министерства Народного Просвещения. Ныне главный инспектор народных училищ в Туркестанском Kpaе.

Зимницкий Василий Григорьевич, действ. стат. сов., допуска 1858 годя. По окончании курса Казанской академии, был преподавателем в Пензенской семинарии. В 1864 году поступил учителем сначала в Пензенскую, а потом в Старопольскую гимназию. С 1875 г. директор Вольской учительской семинарии. В литературе известен работами по русскому языку.

Веденяпин Петр Григорьевич, действ, стат. сов., вып. 1860 г. По окончании курса Казанской академии вторым магистром, был преподавателем в родной семинарии по церковной истории. При прекрасном знании предмета, он обладал редким умением заохотить учеников с любовью и интересом заниматься у него и притом даже таким предметом, как греческий язык, который ему пришлось временно преподавать. В 1868 г. перешел па службу в Министерство Народного Просвещения. Был директором 4-й Варшавской классической гимназии. В настоящее время — в отставке.

Студенский Николай Иванович, вып. 1864 г. Послан был в Казанскую академию, откуда с 1-го курса перешел в университет. Был профессором хирургии в Казанском университете.

Ключевский Василий Осипович, действ. стат. Сов., доктор русской истории, член Императорской Академии Наук, в звании ординарного академика. Еще на школьной скамье своими блестящими дарованиями обращал на себя внимание начальства в учителей и был предметом удивления товарищей. В 1860 г. он вышел из высшего отделения семинарии, и напутствуемый благословением и благожеланиями Преосв. Варлаама, поступил в Московский университет. По окончании здесь курса, он оставлен, был профессором по кафедре русской истории и скоро занял почетнейшее место среди ученой коллегии старейшего из университетов. Служа в университете, Василий Осипович вместе с этим профессорствует в те­чение 30 лет и в Московской духовной академии. Беспристрастная история покажет, где его больше ценят. Кому из образованных людей неизвестно имя истори­ка Ключевского! Получив от Бога десять талантов, он постарался умножить и преумножить их. Наше сло­во слишком слабо, чтобы достойно изобразить высокие качества его ученой и профессорской деятельности. В области своей специальности он проложил новые, совер­шенно до него неведомые или едва намечаемые другими пути. Читая произведения Ключевского, не знаешь, чему дивиться: поразительной ли его эрудиции, глубине ли ана­лиза, необъятной ли широте руководящих идей или творческому изображению былых событий и лиц. Гром­кая слава о В.О., как выдающемся профессоре и ученом, дошла до Монаршего престола, и вот сын безвестного священника захолустного села Пензенской епархии, делается учителем царского сына, в Бозе почившего Наследника Цесаревича Георгия Александровича. Может ли Пензенская семинария не испытывать чувства восторга — при мысли, что ведь с ее горизонта подня­лось это великое светило современной исторической пауки, что из ее недр вышел этот дивный учитель многих тысяч русских юношей, начиная от детей простолюдинов и до сына Самодержца России.

Курганов Федор Афанасьевич, действ. стат. сов., вып. 1866 года. По окончании курса в Казанской академии первым магистром, был оставлен при академии. Ныне доктор богословии и ординарный профессор Казанской духовной академии и Казанского университета по кафедре церковной истории. Призванный на служение высшей богословской науке, он в течение тридцати лет остается верным и неустанным ее жрецом. Прекрасное знание иностранных языков, особенно древних, дает ему возможность знакомиться с богатым церковно — историческим материалом по первоисточникам и идти в научных работах самостоятельным путем, без Поклонения излюбленным у нас в свое время немецким авторитетам; путь этот — путь исторической правды, без субъективной окраски событий и лиц. Благодаря неустанным кабинетным занятиям, Ф. А. достиг изумительной научной эрудиции и обогатил духовную лите­ратуру капитальными трудами по церковной истории. Его известные исследования относительно церкви византийской и греческой („Устройство управления в церкви королевства греческого», „Отношения между церковною и граж­данскою властью в Византийской церкви»), по полноте и обстоятельности разработки предмета, не имеют себе подобных.

Гусев Димитрий Васильевич, вып. 1866 года, вто­рой магистр XIII курса Казанской духовной академии; был экстраординарным профессором Казанской академии; В 1894 г. скончался. Еще на академической скамье Димитрий Васильевич своими блестящими дарованиями и выдающимися работами обратил на себя внимание ректора архим. Никанора (впоследствии знаменитого архип. Херсонского), который и предызбрал его для профессорской деятельности. По окончании курса, Д. В. занял вакантную кафедру патрологии, всей душой отдался избранному предмету и в течение 24 лет неослабеваемо го рел пламенной ревностью в своему делу. Очень редко с глубокомыслием ученого и несокрушимой логикой изло­жения соединяются такое изящество слога и увлекатель­ность дикции, какими отличались лекции Д. В. Студенты невольно проникались воодушевлением любимого профес­сора, чувствовали какое-то благотворное нравственное влияние от его слова и чрез его чтения обогащались прочными знаниями из неоцененной сокровищницы свято — отеческих творений. Д. В. не менее любил студентов: тут была такая гармоническая духовная связь, какая редко встречается между учеными людьми высшего ранга и их слушателями. Горько плакала академия, провожая в холодную могилу дорогие останки того, душа которого была согрета редкой любовью и к науке и к людям. Во время жизни, по скромности и уважению к печат­ному слову, коими отличаются многие истинно – ученые люди, он мало выступал в литературе. Появившиеся в пе­чати после смерти Д. В. чтения его об отцах и учителях церкви сразу обратили на себя внимание ученых и образованных людей и вызвали целый ряд восторженных отзывов в периодических органах прессы.

Иллюстров Иакинф Иванович, генерал-майор. По окончании полного семинарского курса в 1866 году, поступил в Константиновское военное училище, откуда выпущен был в офицерском чине и два года служил в армии. После этого продолжал образование в Военно-юридической академии. По окончании здесь курса, поступил на службу в Военно-судебное ведомство. Ны­не прокурор Казанского военно-окружного суда.

Архангелский Александр Андреевич, вып. 1869 года. По окончании курса, некоторое время (с января 1870 года по август) был учителем церковного пения в родной семинарии. Но стремление к всестороннему изучению церковного пения побудило его оставить эти занятия и обратить внимание на самообразование. В скором времени Алекс. Анд. отправился в Петербург и здесь, путем наблюдения над пением лучших столичных хоров, а главное путем усиленной самостоятельной работы, достиг желаемых результатов. На основании выработанных взглядов на характер и особенности церковного пения, он приступил к созданию церковно-музыкальных произведений, которые обратили на себя внимание и любителей, и строгих ценителей церковного пения и заняли видное место среди произведений данного рода. Заслуги Алекс. Андр. для церковного пения весьма значительны. Он переложил с обихода для хорово­го исполнения полный круг богослужебного пения. Это переложение, сохраняя характер оригинала, вместе с тем настолько удобно для исполнения, что Св. Синод одобрил его для употребления. Стиль собственных произведений А. А. строго выдержанный, с полным соответствием характера музыки, смыслу текста. Составив себе имя выдающегося церковного композитора. А. А. приобрел громкую известность, как артист — регент. Его хор в С.-Петербурге пользуется большой популярностью и разделенный на несколько частей, поет в лучших домовых церквях столицы. Концерты Архангельского привлекают массу публики и доставляют любителям церковного пения неизъяснимое наслаждение. На этих концертах, наряду с видающимися произведениями духовной музыки, он впервые стал знакомить с такими из древних церковных напевов, из коих некоторые напр., столповой, („раскольничий») были до сих пор известны только немногим специалистам. Пред принятый А. А. с некоторых пор поездки по России оказывают ту неоцененную пользу, что дают провинциальным регентам и певцам наглядные образцы того, как должно исполнять песнопения разных стилей и школ. Все это служит ясным показателем, что в лице Александра Андреевича Пензенская семинария выпу­стила питомца, богато одаренного духовными силами и способностями. Последние, к гордости нашего заведения он посвятил на служение православной церкви, во имя которой трудятся духовные школы.

Голубев Степан Тимофеевич вып. 1870 г., доктор богословия и ординарный профессор Киевской духовной академии и университета св. Владимира. Проходя в течении 25 лет слишком профессорскую должность, С. Т. одновременно с сим трудился над исследованием исто­рической жизни того заведения, в котором служит, и над изучением деятельности того великого мужа, забо­тами и энергией которого устроена была эта древняя школа. Обширные сочинения С. Т. о Петре Могиле, Киевском митрополите, и Киевской духовной академии, отмеченная ученой критикой и увенчанный премиями от академии наук, составляют в настоящее время украшение русской церковно-исторической науки.

Львов Дмитрий Михайлович. В 1870 г. вышел из 4 класса семинарии и поступил в Казанский университет, где по окончании курса, был профессором. Ныне в отставке.

Архангельский Александр Семенович вышел из 4 класса в 1874 г, и поступил в Казанский университет. В настоящее время ординарный профессор Казанского университета. Его перу принадлежит целый ряд известных ученых исследований в области истории рус­ской словесности.

Троицкий Иван Гаврилович, вып. 1878 г., экстраординарный профессор С.-Петербургской духовной академии по кафедре библейской археологии и еврейского языка.

* * *

Само собой понятно, что наш перечень далеко не заключает в себе всех видных питомцев Пензенской семинарии, подвизавшихся и подвизающихся на разных поприщах церковной, государственной и общественной деятельности. Большая часть названных нами питомцев принадлежит к числу таких лиц, которые пользуются более или менее широкой известностью, далеко не ограничивающеюся пределами Пензенской епархии. Остальное меньшинство отмечено на основании сведений, случайно полученных уже чисто на местной почв. Мы искренно желаем и имеем твердую надежду, что последующие исследователи исторического прошлого Пензенской семинарии, при болеe обстоятельном изображении ее минувшей жизни, в значительнейшей степени пополнят и наш краткий список выдающихся лиц вышедших из стен этой духовной школы.